И бежать мне больше некуда, не к кому, незачем.
Обижать мне больше некого, обиды — мелочи.
И ты спросишь: «Чё ты не звонил, не искал и молчал?»,
А я отвечу: «Просто я дебил, но я любил, я скучал».
Падает земля, солнце катится,
Упадёт ночь, нам не спрятаться.
Там за стеной танцевали тени.
Кто мы с тобой? Кто мы такие?
Догорит ночь, там, на берегу.
Уходи прочь — не уберегу.
Это не игра, небо на кону,
Лучше убегай, я твой рай не верну.
Сгорела душа, догорели мосты,
В никуда бежал, еле-еле остыл.
Кончилась вина, поселилась печаль,
Поздно так кричать.
И бежать мне больше некуда, не к кому, незачем.
Обижать мне больше некого, обиды — мелочи.
И ты спросишь: «Чё ты не звонил, не искал и молчал?»,
А я отвечу: «Просто я дебил, но я любил, я скучал».
Я смотрю на тебя и мне кажется — звёзды погаснут от зависти,
Ты меня даже мёртвого смехом своим легко могла завести.
И всегда повторяла: «Мы ходим по краю пропасти.
А покой — это для дураков, это — глупости».
Ты — моя навсегда, ты — моя, ты сама это знаешь.
Всё закончим в конце января. Души не переплавишь.
Но я помню одно: если ты не живёшь, ты умираешь.
Жизнь такое кино — если плохо сыграл, не переиграешь.
И бежать мне больше некуда, не к кому, незачем.
Обижать мне больше некого, обиды — мелочи.
И ты спросишь: «Чё ты не звонил, не искал и молчал?»,
А я отвечу: «Просто я дебил, но я любил, я скучал».
Ты мне скажешь тихо: «Уходи! Ну как ты так, как ты мог?»
И ты крикнешь: «Ты двоих убил, сам нажал на курок».
Я безмолвно ухожу теперь, чтоб тебе не мешать,
Но я знаю: то что не любить — значит, и не жить, не дышать.
