Guf, 25/17 — Тринити (Remix)

[Куплет 1: Гуф] А я им даже немного завидовал, хоть мы и были ровесники Всегда был рядом с ними, но не был с ними вместе Да и не хотелось даже, если честно Было страшно как-то лезть мне во всю эту кашу Но не могли не вызывать восхищения Движения этих двух пацанов в то время Всегда на ступень выше, на шаг впереди В их семнадцать люди им давали до двадцати пяти И пока остальные где-то по подъездам план курили Они спокойно намутили себе по машине И все в районе знали младшего Зеленую 99 и темно-синюю Ниву За чертой закона, но все по уму, красиво Человечно, без крови, минимум насилия Фиктивные фирмы, эффектные мифы Далекие виды, жестокие фильмы Спорт там, бокс, футбол, качалочка Водочка, планчик и телочку на пару палочек Шелковые рубашки, замшевые туфли Шансончик, Кучин, Круг, Шуфик Клубы — тогда еще были дискотеки — Бандосы, кидосы, лавандосы, рэкет Стрелки, терки из-за какой-нибудь точки Биты, бабочки, розочки, заточки И естественно все эти расклады Привели пацанов в зону медленного снегопада Первые несколько месяцев нюхали Потом ширялись и познали все секреты этой кухни Считали себя взрослыми в девятнадцать По-взрослому хотели жить, по-взрослому убиваться В тот жаркий день собрались за город на трех машинах Все было готово, последнего ждали Сгоняю домой, одену что-нибудь дачное А то че я в туфлях за сто бачей, как мачо Вес, ложка, святой источник, красная шапочка И вместо кроссовок — белые тапочки [Куплет 2: Ант] Хороший понт дороже денег, лепка стереотипов Даже сопливый подражал героям «Чтива» Вальяжно парились, лениво подтирая нос Пацан в теме, строго в приоритете по вене Девяностых символика, на шмаль и алкоголь Нет спроса — развлечение для молокососов Дозняк в кармане, феня — все в подобном плане В ларьках тарят, имена важную роль играют Два заложника времени сломанного, братскими узами Связаны, сплавлены, в своих кругах прославлены Вечно вправлены, чадом эпохи отравлены Всеми высшими силами забыты и оставлены Ежедневный доход — кидалово, кража, налеты Они называли это свободой! Работа в паре, фаршмак впарить местным уродам Они называли это свободой! Вот чисто пацанский подгон братухе на денюху Щедрый дозняк, плюс бутылка пива сбить сушняк Подарочный комплект — аля респект девяностых Просто, неброско, по-своему в доску Дескать, как ни как брат, друг, драг — враг Последний шаг, да кто бы подал знак По-братски сжав кулак благодарил, говорил Что давно простил за то, что он тогда свалил Похлопал по плечу: Ну че? — и скрылся Куда-то на кухню, на защелку закрылся Зачем-то ушел поправиться, пока кенты веселятся Время идет, и уж пора бы возвращаться Дверь выбили, нет пульса, лицо синее На полу машина с остатками братского ширева Родной крови в день ее рождения, в знак Любви и уважения, в знак любви и уважения! [Куплет 3: Бледный и сэмпл] Корефанам рисовал татуировки, писал стихи Пел в подъезде под гитару песни Кино, ДДТ, Наутилус, Алиса, Бутусов Мы вместе! Кто мы? Пидорасы, наркоманы Э-э! Стоять! Стоп! То ли он чего-то попутал, то ли я чего-то не понял С тех пор Константин Кинчев покинул наши Кассетные магнитофоны, то ли дело наш земляк Егор Летов из группы «Гражданская оборона» (всё идёт по плану) Или вот из молодых некто Дельфин (это кто?) «Мальчишник», конечно, чушь собачья Так, подрочить для малолеток А вот «Дубовый гай» — ништяк: (кайфово) «На моих ладонях пылью остается шмаль…» А на руках точки от внутривенных инъекций [?] представитель уличной интеллигенции А как-то раз по утру вмазанный попался На глаза похмельному мусору, послал его с дуру Опачки! Пятнадцать суток Вот там-то по кумару и познакомился с этим Духовно-продвинутым мудрецом-гуру И понеслось: исправить карму, открыть чакры Почистить ауру, энергия космоса, летит комета Погибнет планета, «Братья, сестры!» — секта какая-то Бросил пить, курить, употреблять, перестал ругаться матом Отказался в армейку идти служить солдатом Про Бога переделал все песни Родители с его Ленкой сидели дома, по телику Смотрели Петросяна, было весело А он вышел и в подъезде повесился [Припев: Бледный, Гуф, (Ант)] Конец двадцатого века, девяностые годы (В газетах писали беспредел, мы называли это свободой) Ставка только одна, когда нечего терять Жизнь, никто не знал, что меченая колода Конец двадцатого века, девяностые годы (В газетах писали беспредел, мы называли это свободой) Ставка только одна, когда нечего терять Жизнь, никто не знал, что меченая колода Меченая колода…